Загальна психологія: Хрестоматія – Скрипченко О. В. – Р. Вудвортс. Решение проблем животными
То, что нам придется здесь углубиться в психологию животных, обусловлено историческими причинами, ибо исследования на человеке выросли из экспериментального изучения умственных способностей животных.
Дискуссия относительно решения проблем животными сконцентрировалась вокруг концепции “проб и ошибок”. Такого рода процесс решения противопоставлялся “рассуждению” и “пониманию”.
В зоопсихологии мы встречаемся с концепцией Ллойда Моргана (1894). Его предшественники на оснований анекдотов о сообразительности животных не признавали наличие у них способности к рассуждению. Морган придерживался правила предполагать у животных лишь самые простые умственные операции, которые могли бы объяснить их поведение, и предпочитал поэтому говорить, что животные научаются путем проб и ошибок. Что он имел в виду, становится ясным при обсуждении вопроса о том, доступно ли животным восприятие отношений. Ллойд
Морган проделал множество импровизированных опытов с животными, в том числе с одним фокстерьером, который очень любил таскать трость. Он испытал эту собаку, пользуясь тростью, на одном конце которой был тяжелый набалдашник.
“Сначала собака схватывала трость за середину, но нести ее таким образом было неудобно, так как трость имела на одну сторону; час или два, потраченные на эти упражнения, пошли собаке на пользу, и к концу дня она уже хватала палку вблизи того конца, где был набалдашник. Таким образам она решила на практике одну из проблем, не подозревая, разумеется, об этом, т. е. отыскала центр тяжести трости. Но есть ли какие-либо основания думать, что собака схватывала это соотношение хотя бы рудиментарно и неясно? Мне кажется, нет. В лучшем случае можно “считать эти отношения заключенными в практических действиях, но не в ясном восприятии”.
Таким образом, поведение типа проб и ошибок направлено на известную цель, но не контролируется никаким отчетливым восприятием соответствующих отношений.
Примеру Ллойда Моргана быстро последовал Торндайк (1889), который взял в лабораторный обиход эксперимент на разрешение проблемы, используя в качестве испытуемых кошек, собак, цыплят и обезьян. Торндайк дал веские подтверждения реальности научения путем проб и ошибок, или, как он говорит, путем проб и случайных успехов, которому он противопоставлял научение с помощью идей. Он сконструировал целый ряд проблемных ящиков, дверцы которых можно было открыть с помощью потягивания за шнур или петлю внутри клетки или около самой решетки снаружи, поворачивания дверной кнопки или нажатия на рычаг. Испытуемыми были 13 кошек, большинство 3-11 – месячного возраста, а также несколько собак.
Поведение всех животных, кроме 11-й и 3-й, было почти одинаковым. Будучи посажена в клетку, кошка начинает проявлять явные признаки беспокойства и стремления освободиться из заключения: она пытается протиснуться через всякое отверстие; царапает и кусает прутья или проволоку решетки; просовывает лапы наружу через все щели и цепляется за все, что может достать; находя что-нибудь свободно движущееся или шатающееся, она возобновляет свои усилия; она может даже царапать предметы внутри клетки. В течение 8 или 10 мин. она непрерывно царапается, (кусается и пытается протиснуться в отверстия. В каждом случае эта импульсивная борьба легко может привести к освобождению кошки из клетки. Кошка, царапающая все вокруг себя, наверное зацепит в конце концов шнур, или петлю, или кнопку и откроет тем самым дверцу. Постепенно все другие, не приводящие к успеху импульсы будут подавлены, а тот особенный импульс, который приводит к успешному действию, будет закреплен.
Было замечено, что испытуемые кошки различаются между собой по силе и обилию производимых движений. Так, 13 кошка (18 мес.)’и 11-я, необычайно вялая, не бились долго и энергично. В некоторых случаях даже вовсе не бились. Поэтому из некоторых клеток их необходимо было по несколько раз выпускать и каждый раз при этом кормить. После того, как выход из клетки ассоциируется с получением пищи, они стараются выйти всякий раз, как только их туда посадят. Но внимание, которое нередко сочетается с недостатком энергии, позволяет кошке быстрее образовать ассоциацию после первой удачи. Это можно до известной степени видеть на 13-й кошке. Отсутствие яростной активности позволяло этой кошке в большей степени понимать то, что она в действительности делала.
Свои аргументы, направленные против признания у этих животных способности к “рассуждению” и против “видения ими ситуации”, Торндайк основывает главным образом на постепенности, с которой достигается овладение проблемой. Кривые научения показывают в основном постепенное, хотя и регулярное уменьшение времени, приходящегося на каждую пробу. Правда, некоторые животные овладевали проблемными ящиками за 2 или за 3 пробы, так что их кривые давали резкое падение в самом начале. Это были случаи, “где действие, вызванное импульсом, было очень простым, вполне очевидным и очень ясно очерченным”.
В своей более поздней работе на обезьянах с проблемными ящиками сходного типа Торндайк (1901) нашел, что все задачи, кроме самых трудных, решались “путем быстрого, нередко казавшегося мгновенным, оставления безуспешных движений и выбора правильного… Естественно заключить, что обезьяны, внезапно переходящие от множества беспорядочных движений к одному определенному действию с крючком или задвижкой, имеют понятие о крючке, о задвижке или о том движении, которое они производят”. Автор допускает, что это явное научение с помощью идей также может быть объяснено общей активностью и любознательностью, свободой употребления руки и свойственной животным большой быстротой образования ассоциаций.
Данное Торндайком описание поведения кошек в проблемной, клетке стало классическим, хотя обыкновенно охотнее ссылаются на драматическую импульсивную активность более молодых животных, нежели на мирное поведение некоторых более старших кошек, овладевших проблемами. Важно знать, вызывают ли позднейшие попытки проверить это описание необходимость какой-либо существенной ревизии выводов Торндайка. Так, в работе Адамса (1929), подробно описавшего поведение кошек в клетке, представляющей почти точную копию одной из клеток Торндайка, было показано, что животные, оказывается, не просто производят множество движений, а оперируют с определенными предметами. Предметы эти находятся в большей или меньшей близости к дверце и к пище или же связаны с освобождением.
Торндайк говорил скорее о “действиях” или движениях, которые ассоциируются с ситуацией, взятой как целое, чем о предметах, с которыми имеет дело животное. Таким образом, возникло представление о методе проб и ошибок как о поведении, заключающемся в разнообразных моторных реакциях на целостную ситуацию, причем движения, ведущие к успеху, должны были бы получать преимущество перед остальными. Следует, однако, отметить, что детальное описание поведения, взятое у Адамса, так же как и наблюдения Мюнцингера (1931), Лешли (1934) и других зоопсихологов, скорее исключает чисто моторную концепцию проб и ошибок. Решение проблемы животными состоит не в выборе особого мышечного движения (поскольку ведущее к успеху движение от пробы к пробе варьирует), а в сосредоточении активности в известной области или на известном предмете – веревке, кнопке и т. п. – и в произведении в этом предмете каких-либо изменений.
Значительный вклад в историю учения о решении проблем был сделан Гобгаузом (1901). Гобгауза не удовлетворяло то, что у Торндайка образовался большой разрыв в ходе психической эволюции. Ведь у человека большую роль играет схватывание отношений между вещами, а в нарисованной Торндайком картине научения животных схватывание отношений не имеет места. Гобгауз считал, что эволюция реакций на отношение – это процесс, в котором можно выделить три этапа. На низшем этапе отношения хотя и влияют на поведение, однако никаким образом не воспринимаются. На втором этапе отношение, не будучи понято как таковое, схватывается в виде целостной структуры. На третьем этапе отношение само по себе абстрагируется, получает название и сравнивается с другими отношениями. Этот третий этап присущ исключительно человеку. Но Гобгауз считал, что второй этап представлен в поведении таких животных, как кошки. Он полагал, что эти животные знают о вещах, находящихся между собой в определенных отношениях, но не знают отношений, взятых абстрактно. Этот тип сознания он называл конкретным опытом, а поведение, основанное на таком опыте, – практическим суждением. Гобгауз ввел тип задания, получивший широкое применение в позднейших работах по изучению “понимания” и метода “проб и ошибок”. Этот тип можно проиллюстрировать несколькими придуманными им разновидностями задач:
1. Дерганье за шнурок. Приманка привязана, к шнурку. Дергая за него, животное обеспечивает себе вознаграждение.
2. Различение шнурков. Приманка прикреплена к одному из 2-3 шнурков; животное видит прикрепленную приманку. Вопрос состоит в том, потянет ли оно за нужный шнурок.
3. Палка или кочерга, с помощью которой можно притянуть предмет, не досягаемый для “невооруженной” лапы.
4. Две палки. Животному дается короткая палка, служащая для доставания более длинной палки, которой, в свою очередь, можно достать приманку.
5. Препятствие. На дороге у животного помещается ящик или иное препятствие; вопрос состоит в том, уберет животное этот ящик или нет.
6. Трубка и прут. Приманку помещают внутри трубки, и ее можно вытолкнуть или втянуть с помощью прута.
7. Подставка для ног. Приманку можно достать, пододвинув под нее табуретку или ящик.
Эти задачи отличаются от проблемных ящиков тем, что включенные в них механические приспособления очень просты и доступны обозрению. Никаких скрытых частей здесь нет. Предметы, находящиеся в отношении, даны ясно и непосредственно, если только животное в состоянии распознавать возможности совершения определенных движений с лабораторной установкой при простом зрительном восприятии ее.
Ставить в общей форме вопрос о том, решают ли животные проблемы путем проб и ошибок или путем реагирования на предметы в отношении, не имеет смысла; это зависит от проблемы и от вида животного.
Шимпанзе, горилла и орангутанг, благодаря их анатомическому сходству с человеком, в особенности в отношении внутреннего строения черепа, давно уже ставятся на вершину шкалы психического развития животных. Интенсивное экспериментальное изучение их поведения было начато почти одновременно Ие-рюсам (1916) в Калифорнии и Келером (1917 и 1924) в Тенерифе. Оба они охотнее применяли гобгаузовский, нежели торндайковский тип эксперимента. Слово “понимание”, спорадически применявшееся предшествующими исследователями поведения животных, было принято Келером в качестве подходящей антитезы пробам и ошибкам.
На основании разнообразных наблюдений над антропоидами Иеркс (1927) дает следующий список особенностей, характеризующих решение проблемы с помощью понимания: “1. Общий обзор, более детальное рассмотрение и настойчивое обследование проблемной ситуации. 2. Колебания, остановки, поза сосредоточенного внимания. 3. Попытки более или менее адекватного реагирования. 4. В случае, если первоначальный способ реагирования окажется неадекватным, испытание других способов реагирования, причем переход от одного способа к другому резок и часто внезапен. 5. Постоянное или часто возобновляющееся внимание к конечной цели; оно же является и мотивирующим фактором. 6. Наступление критического пункта, когда организм внезапно, прямо и определенно совершает требуемое приспособительное действие. 7. Легкость повторения однажды уже произведенной приспособительной реакции. 8. Замечательная способность обнаруживать существенные стороны или отношения проблемной ситуации и обращать сравнительно мало внимания на изменения несущественных моментов.
Бирнс де Ган считает внезапный успех недостаточным критерием понимания с вращающимся столом, проведенный на обезьянах. Пища помещалась на отдельной Решение проблемы, проявляющееся внезапно, может быть завершением постепенного процесса ознакомления с ситуацией. Примером последнего случая может служить эксперимент стороне стола, находящегося перед клеткой. Первая реакция чаще всего состояла в попытке дотянуться до пищи или притянуть поближе стол. Заметив, что стол может вращаться, большая часть животных начинала поворачивать его; некоторые пришли к этому образу действий более постепенно, но после нескольких проб их действия были так же определенны, как, и у остальных. По-видимому, они поняли особенность вращающегося стола не хуже других, хотя и не так быстро, как другие.
Хотя и нелегко разгадать процесс, с помощью которого животное приходит к решению стоящей перед ним задачи, некоторый свет на этот вопрос проливает изучение условий, создающих затруднения. К таким условиям относятся сложное или неясное зрительное поле, а также его скрытые особенности. Гобгауз и Келер настаивали на том, чтобы животное имело возможность обозревать все, что связано с проблемой. Но они нашли, что следовать этому принципу очень трудно В задаче на составление ящиков животное не видело соответствующих статических условий. В тех случаях, когда кольцо висело на крюке, животное не видело кинетики этой комбинации; оно не видело, что кольцо можно без труда приподнять над крюком. В этих вопросах статики и кинетики зрительное поле без помощи манипулирования или прошлого знакомства не открывает существенных отношений
Серьезную трудность для животного представляет необходимая для решения проблемы последовательность движений. Киннемэн (1902) придумал род секретного замка, в котором операции с уже известными животному приспособлениями нужно было совершить в определенном порядке, например, прежде чем могла быть отодвинута задвижка, нужно было вынуть болт и т. п. Соединительный механизм был спрятан, и не было видано ничего такого, что могло бы дать указания о требуемой последовательности операций; эту последовательность можно было установить путем проб. Низшим обезьянам понадобилось для этого большое число проб, и никаких признаков понимания требуемой последовательности не наблюдалось. Наиболее известной проблемой, требующей усвоения чисто временной последовательности, является также “временной лабиринт” Хантера, очень трудный для животных, но легко усваиваемый человеком с помощью слое и чисел. Даже ситуация, полностью доступная непосредственному восприятию животного, может вызвать затруднения, если существенную роль в ней играет последовательность движений.
Если определить понимание как решение путем простого рассмотрения без каких бы то ни было пробных движений, а метод проб и ошибок как чисто двигательную операцию без какого бы то ни было рассмотрения ситуации, тогда окажется, что наш обзор не выявил ни одного случая, где налицо было бы только понимание или только пробы и ошибки. Не было обнаружено ни одного случая такого поведения в проблемной ситуации, когда животное бросалось бы на все окружающее без всякого учета объективной ситуации. Животное всегда реагирует на те или иные предметы, и почти всем его реакциям присуща известная степень правомерности. Метод проб и ошибок состоит не в слепых, рассчитанных на случайную удачу движениях, а в испробовании определенных путей к цели. Насколько мы можем судить по поведению животного, у него всегда имеется некоторое схватывание объективной ситуации.
Другой момент состоит в том, что в любой ситуации, которую можно назвать проблемной, это схватывание никогда не бывает с самого начала полным. Ситуация должна быть исследована, а это редко может быть сделано без передвижений и манипулирования. Но даже при первом взгляде на ситуацию общие очертания проблемы вскрываются в достаточной мере, чтобы до известной степени ограничить область исследования и манипулирования.
Вудвортс Р. Экспериментальная психология. – Пер. с англ. Г. К. Гурковского и М. Г. Ярошевского. – М.: Изд-во “Иностр. литература”, 1950.-799 с.
(2 votes, average: 4,50 out of 5)