Психология развития и возрастная психология – Кулагина И. Ю. – 3. Жизненный мир и центральный жизненный принцип

Многие особенности мотивации человека позволяет понять концепция жизненного пространства (“жизненного мира”, “психологического мира”), разработанная К. Левиным. Согласно К. Левину, индивид и воспринимаемый им окружающий мир представляют собой единое векторное поле, специфика которого определяется потребностной значимостью всего того, что воспринимается и осознается.

Любой значимый объект обладает силой притяжения или отталкивания той или иной интенсивности, в связи с чем возникает соответствующий напряженный вектор. Каждый вектор имеет, таким образом, определенную валентность, знак, направление и точку приложения.

Векторное поле жизненного пространства определяет особенности мотивации и поведения индивида: предпочтения, характер снятия напряжений, восприятие при перенапряжении потребностей и т. д. Концепция жизненного пространства позволила ввести понятие полевого поведения, описать эффект незавершенного действия и ряд других интересных феноменов мотивационно-потребностной сферы.

Представления К. Левина по существу являются одним из вариантов деятельностного подхода в психологии. Они исходят из единства индивида и окружающей среды и подразумевают активный, деятельностный характер его связей с миром. Каждая область жизненного пространства представляет собой “возможные действия индивида с вещами или относительно вещей, через которые только и могут быть определены все вещи”.

Единство человека и значимых для него объектов окружающего мира мы хотели бы проиллюстрировать выдержкой из письма известного писателя А. Синявского своей жене: “Говорят – характер. Не знаю, что такое характер. И в себе я больше чувствую не себя, а отца, мать, тебя, Егора, Пушкина, Гоголя. Целая толпа. Накладываются на восприятие, участвуют в судьбе… и если писать человека реально, то это выльется скорее в пространство, в ландшафт, в океан, чем в характер”.

Концепция жизненного пространства, предложенная К. Левиным, хорошо описывает динамику мотивационных процессов. Ее недостатком, свойственным и большинству других теорий, является отсутствие учета содержательной стороны мотивации, определяющей направленность личности и линию жизни человека.

Интересным развитием представлений К. Левина, ознаменовавшимся выходом на содержательную сторону мотивации, является типология жизненного мира Ф. Е. Василюка. Выделенные им типы жизненного мира (жизненного пространства) соотносятся с так называемыми центральными жизненными принципами (принципами существования). В качестве последних выступают принципы удовольствия и реальности, используемые в психоаналитической теории 3. Фрейда, а также введенный Ф. Е. Василюком принцип ценности, означающий новую ступень в развитии мотивации. Тип жизненного мира и соответствующий ему жизненный принцип характеризуют направленность личности.

В основу типологического анализа Ф. Е. Василюк положил выделение в жизненном мире внутреннего и внешнего аспектов (внутреннего и внешнего мира). Внутренний аспект может быть простым или сложным, а внешний – легким или трудным. В результате выделяются четыре типа жизненного мира: простой и легкий; простой и трудный; сложный и легкий; сложный и трудный (рис. 3.1).

Рис. 3.1. Типы жизненного мира (по Ф. Е. Василюку)

Под простотой внутреннего мира понимается либо его “односоставность” (наличие только одной потребности), либо “отсутствие надорганической структурированности отдельных моментов жизни” – непересекаемость, независимость друг от друга имеющихся потребностей. В сложном жизненном мире имеет место взаимосвязь различных потребностей и, соответственно, появляются “внутреннее строение жизни, организация, сопряженность и связность между собой отдельных ее единиц”. Легкость внешнего аспекта жизненного мира означает “непосредственную данность индивиду предметов потребностей, а трудность – наличие препятствий к их достижению”.

Типы жизненного мира были выделены и описаны Ф. Е. Василюком “как особые измерения жизнедеятельности человека”, как “определенные срезы психологической реальности”, которые необходимо иметь в виду для анализа критических жизненных ситуаций и выбора адекватных стратегий психотерапевтической помощи. В качестве онтогенетических срезов, отражающих особенности мотивации в целом, они им не рассматривались. В то же время предложенная Ф. Е. Василюком типология жизненного мира представляет большой интерес и с точки зрения онтогенеза мотивационной сферы и соответственно выделения различных линий жизненного развития. В приводимой ниже краткой характеристике типов жизненного мира, основанной на их описании автором типологии, сделан акцент на онтогенетических аспектах. Типы жизненного мира рассматриваются не только как отдельные срезы, отдельные стороны мотивационной сферы, но и как “схемы для понимания”, характеризующие варианты мотивации человека в целом.

Внутренне простой и внешне легкий жизненный мир (1-й тип) “соответствует жизненному миру существа, обладающего единственной потребностью и живущего в условиях непосредственной данности соответствующего ей предмета”. Существование в данном жизненном мире характеризуется “абсолютной пассивностью, страдательностью”, сведением всего к удовольствию-неудовольствию. По существу, это еще допсихическая форма жизни, не требующая никакой внешней активности. Центральным принципом существования является принцип удовольствия. Примером такого существования и мироощущения может служить пребывание плода в чреве матери, в меньшей степени – младенческое существование и соответствующее ему инфантильное мировоззрение.

В качестве отдельных мотивационных срезов (и соответственно отдельных сторон жизни) простой и легкий жизненный мир проявляется в различных чертах инфантильности – стремлении уйти от проблем, избежать ответственности, сохранить психологический комфорт вопреки реальности и т. п. Кроме того, данный уровень мотивации лежит в основе всевозможных вредных и отрицательных привычек: лени, неряшливости, грубости, сквернословия.

Как тип общей мотивации человека данный жизненный мир соответствует всем случаям паразитического существования. Это жизненный мир гончаровского Обломова, жизненный мир чад, независимо от возраста целиком сидящих на шее родителей (особенно часто такое бывает в неполных семьях, где мать и в быту делает за горячо любимого сына буквально все). Это также случаи браков ради безмятежного существования за счет супруга (супруги). Так, немецкие социологи обратили внимание на участившиеся в последнее время в ФРГ браки совсем юных молодых людей на состоятельных женщинах среднего возраста.

Внутренне простой и внешне трудный жизненный мир (2-й тип) отличается от предыдущего наличием трудности – препятствия для удовлетворения потребности. Трудность обусловливает появление “опосредствованной психикой деятельности”. Простота внутреннего мира освобождает деятельность от внутренних препятствий и ограничений: существуют только внешние препятствия. В данном жизненном мире одна деятельность (одна сторона жизни) отождествляется со всей жизнью в целом.

Основное правило деятельности в этом жизненном мире заключается в необходимости отражать реальность (внешние препятствия), подчиняться ей. Центральным жизненным принципом становится принцип реальности. “Внутренняя ипостась реалистической установки – это механизм терпения”. Механизм терпения, как и психологическая защита, действующая по принципу удовольствия, “актуализирует в сознании ощущение наличия блага”. Таким образом, механизм терпения выступает в простом и трудном жизненном мире как отсроченный принцип удовольствия. Но этому механизму присущ психологический парадокс: при реальном достижении предмета потребности актуальность “ощущения наличия блага” исчезает – происходит привыкание и пресыщение.

Иллюстрацией данной формы жизни являются случаи (либо состояния), “при которых одна какая-нибудь потребность (мотив, отношение) получает резко доминирующее положение и интенсивность, не сопоставимую с силой других потребностей”. В связи с этим деятельность в простом и трудном жизненном мире “характеризуется истовостью”.

В качестве типа мотивации в целом этот жизненный мир отвечает случаям, когда для реализации гедонистической установки требуется та или иная деятельность. Он свойствен, например, алкоголику, перебивающемуся случайными заработками, либо добывающему средства воровством, жульничеством и т. п. Близкий тип мотивационной сферы возникает при развитии гипертрофированной потребности к обогащению, когда внутренний мир становится практически простым и исчезают все внутренние препятствия морального характера. В этом случае ради наживы совершаются самые тяжкие и страшные преступления.

Внутренне сложный и внешне трудный мир (4-й тип) отличается от вышеописанного тем, что появляются противоречащие друг другу потребности (и соответственно мотивы), возникает борьба разнонаправленных мотивов. Борьба мотивов вызывает необходимость их соподчинения. Сложность и трудность мира обусловливают развитие воли, т. е. сферы произвольности, призванной преодолеть неблагоприятные условия существования, гармонизировать жизненный мир. Стремясь обрести целостность своей личности, человек порождает для себя тот или иной жизненный замысел. Воплощение его в реальность осуществляет воля. Воля ведет “борьбу с борьбой мотивов”, она служит не отдельной деятельности, а “строительству всей жизни”, “соотносит и связывает надситуативность и ситуативность жизни”. Происходит “самостроительство” личности, активное созидание человеком самого себя, т. е. “жизненное творчество”. В связи с этим центральным жизненным принципом сложного и трудного жизненного мира является, согласно Ф. Е. Василюку, принцип творчества.

Рассматривая данный тип жизненного мира, следует иметь в виду, что с точки зрения психологической помощи сложный и трудный мир является единственным типом, отражающим мотивационную сферу человека в целом. Остальные выделенные Ф. Е. Василюком типы жизненного мира выступают в этом аспекте как отдельные стороны мотивации. В онтогенетическом аспекте картина иная, здесь все типы жизненного мира в той или иной степени могут отражать мотивацию в целом. И поскольку “самостроительство” личности обычно присуще человеку независимо от типа его мотивации (за исключением рассмотренных выше 1-го и 2-го типов), принцип творчества имеет в аспекте онтогенеза другой статус: он не может рассматриваться в качестве собственно центрального жизненного принципа конкретного типа жизненного мира.

В данном типе жизненного мира человек независимо от направленности своей личности стремится к воплощению того или иного жизненного замысла, в котором отражены его представления об оптимальной для него линии жизни. Но этот замысел несет на себе отпечаток сложности и трудности мира, т. е. подчинен все той же реальности. “Самостроительство” личности, “жизненное творчество” подконтрольно здесь принципу реальности, который распространяет свое влияние и на внутренний аспект жизненного мира.

Как и в простом и трудном жизненном мире, здесь необходимо адекватно отражать реальность, но реальность не только внешнего аспекта, а всего жизненного мира: реальность сложных отношений различных мотивов и реальность возможностей их реализации. Доминирующими становятся мотивы, отвечающие оптимальному сочетанию параметров “значимость-достижимость”. Сочетание сложности и трудности мира обусловливает, таким образом, общую ориентацию на эгоцентрические, узко личные интересы и ценности. В этом жизненном мире теряется характерная для предыдущего простого и трудного мира связь с гедонистической установкой. Последняя сохраняется во 2-м типе жизненного мира именно ввиду его простоты, унаследования первичного уровня мотивации.

Внутренне сложный и внешне легкий жизненный мир (3-й тип) как психологическая реальность, отвечающая формальному сочетанию сложности и легкости, не существует.

Ф. Е. Василюк отмечает, что сложность появляется в онтогенезе позже трудности. Следовательно, сложность может сочетаться только с трудностью, легкость исчезает еще до ее появления. Рассмотрев различные теоретические модели сложного и легкого мира, Ф. Е. Василюк в качестве его реального аналога называет “сферу нравственного поведения”, в которой “трудность мира… выносится за скобки и человек действует в условиях как бы легкого мира”. Таким образом, в реальности это не сложный и легкий, а сложный и “как бы легкий” жизненный мир, в котором трудность внешнего мира не исчезает, а перестает быть значимой.

Центральным жизненным принципом в сложном и “как бы легком” мире является принцип ценности. Сложность внутреннего мира вызывает необходимость соподчинения мотивов, что связано с выработкой системы ценностей. В общем случае системы ценностей могут быть самыми разными. В условиях 3-го типа жизненного мира они, как и жизненный замысел, определяются сложностью и трудностью мира, подчинены принципу реальности. Однако незначимость трудности внешнего мира может определяться не любыми, а только нравственными (духовно-нравственными) ценностями. Как отмечает Ф. Е. Василюк, ценность – это то, “что ведет к росту и совершенствованию личности”. Единственным вариантом существования принципа ценности и подконтрольного ему жизненного мира может быть, следовательно, принцип духовно-нравственных ценностей.

Напомним, что те или иные ценности общественного сознания становятся ценностями индивидуального сознания только тогда, когда являются реально действующими мотивами, т. е. внутренними эмоционально переживаемыми побуждениями. С ними должны быть связаны направляемые этими мотивами соответствующие деятельности, соответствующие стороны жизни. Это значит, что духовно-нравственные ценности могут стать собственными ценностями человека только в том случае, если станут частью его собственной жизни, его собственной жизненной практики.

Что же это за стороны жизни, в которых человек эмоционально переживает внутреннюю необходимость духовно-нравственных ценностей, которые ведут “к росту и совершенствованию личности”? В. Франкл, автор широко известной книги “Человек в поисках смысла”, связывает духовный рост человека с “самотрансцендированием” – выходом мотивации за рамки направленности на самого себя: “Быть человеком – значит всегда быть направленным на что-то или на кого-то, отдаваться делу, которому человек себя посвятил, человеку, которого он любит, или богу, которому он служит”.

Воспользуемся этим известным критерием В. Франкла. Прежде всего определим круг мотивов, не отвечающих условию “самотрансцендирования”, не выходящих за рамки эгоцентричности. Сюда попадают очень многие побуждения, зачастую определяющие жизнь человека: гедонистическая установка, материальное благополучие и достаток как доминирующие мотивы, материальные ценности, богатство, престиж, карьера, слава, власть и т. п.

Соответствуют “самотрансцендированию” мотивы и отвечающие им стороны жизни, определяемые глубокими непреходящими интересами, увлеченностями, привязанностями, духовными отношениями между людьми (отношениями дружбы, любви и т. д.). Все это сущностные мотивационные отношения, сущностные предметные чувства, подробная характеристика которых дана выше (§ 5 главы 2 и § 2 настоящей главы).

Отметим, что сущностный характер указанных мотивационных отношений позволяет рассматривать их возникновение не как “самотрансцендирование” в собственном значении этого понятия, а как рост, развитие самой личности, развитие и расширение сущности человека. В каждой сущностной стороне жизни происходит единение той или иной “единицы” сущности субъекта с соответствующей ей “единицей” мира. Человек не выходит за свои пределы, он расширяет сущностную часть своего “Я”. В этом смысле введенный Франклом термин “самотрансцендирование” представляется не совсем точным.

Итак, в тех сторонах жизни, которые определяются духовно-нравственными ценностями (в сущностных связях с миром), человек действует в условиях “как бы легкого мира”, в условиях незначимости тех трудностей, которые возникают на пути реализации мотива. Например, любящая своего ребенка мать, защищая от опасности, проявит чрезвычайно высокие мужество, упорство и изобретательность независимо от того, отвечают эти качества ее характеру или нет. Аналогично действует человек во всех сущностных сторонах жизни: разнообразных проявлениях любви, увлеченности и т. п.

Незначимость трудности в этих сторонах жизни можно наглядно пояснить на примере поведения высокоразвитых животных при защите своих детей. И. А. Ефремов в романе “Лезвие бритвы” описывает прием, применяемый пастухами для защиты лошадей от волков. Если лошадь выпустить ночью на пастбище одну, волки задерут ее. Если же к ней подпустить жеребенка, она отобьется от волков, спасет и жеребенка, и себя.

Различный исход одной и той же по трудности ситуации объясняется различным уровнем мотивации (в данном случае связанной с инстинктом). Инстинкта сохранения своей жизни (тоже весьма сильного) оказывается недостаточно лошади для защиты от стаи могучих и ловких хищников. Заметим, что здесь мотив направлен на самого субъекта, не выходит за рамки эгоцентричности. Но если смертельная опасность грозит жеребенку, ценность которого для матери более высока, чем собственная жизнь, этот высший для нее уровень мотивации обусловливает функционирование всей психики (и соответственно моторно-двигательного аппарата) в максимально возможном, предельном режиме. Те же самые хищники, нападающие со всех сторон, уже как бы не существуют.

Выработанные за многотысячелетнюю историю человеческой цивилизации нормы нравственности и морали (например, заповеди Моисея) также связаны со сферой духовно-нравственных отношений, являются их производными. В индивидуальном сознании эти нормы имеют ту же основу: человек следует нормам нравственности и морали как внутренним побуждениям, определяющим незначимость трудности, только при общей ориентации на духовно-нравственные ценности. Последняя же возникает лишь при достаточном чувственно-практическом знании этих ценностей, при достаточной роли их в собственной жизненной практике, т. е. при достаточной роли сущностных сторон жизни.

Таким образом, сложный и “как бы легкий” жизненный мир, подконтрольный принципу ценности, как тип мотивационной сферы возникает только при определенном уровне значимости сущностных связей в общем содержании жизни. В сложном и трудном мире обычно тоже имеют место отдельные сущностные связи: .люди, у которых совершенно отсутствуют те или иные проявления любви, привязанности, увлеченности и т. п., по всей вероятности, встречаются не часто. Однако вследствие их дефицита направленность личности, общая мотивационная ориентация определяются другими, несущностными сторонами жизни. По мере преодоления этого дефицита, по достижении определенного уровня их значимости в жизненном мире, происходит общая ориентация на духовно-нравственные ценности и внешний аспект мира становится “как бы легким”, трудность перестает быть значимой.

В то же время внутренний аспект жизненного мира остается сложным. Это означает, что имеют место и значимые несущностные стороны жизни, определяемые значимыми несущностными мотивами. Воле, сфере произвольности приходится, как и в сложном и трудном мире, вести борьбу с борьбой мотивов, соподчинять их в стремлении к целостности личности. Отличие заключается в том, что жизненный замысел при общей ориентации на духовно-нравственные ценности всегда определяется именно ими. Вместе с тем наличие значимых несущностных мотивов сохраняет в сложном и “как бы легком” мире связь с реалистической установкой, принципом реальности. Несмотря на “как бы легкость” внешнего мира, происходящая борьба мотивов требует учета этой реальности внутреннего мира в условиях примата духовно-нравственных ценностей. Безраздельный контроль принципа ценности имеет место только во внешнем аспекте данного жизненного мира.

Как уже отмечалось, сложный и “как бы легкий” жизненный мир, подконтрольный принципу ценности, выходит за формальные рамки предложенной Ф. Е. Василюком типологии. Именно выход за эти рамки, учет содержательной стороны мотивации позволил ему ввести понятие принципа ценности, который по своему статусу в регулировании мотивации стоит в одном ряду с принципами удовольствия и реальности, знаменуя новый уровень развития психического.

Рассмотрение описанных Ф. Е. Василюком типов жизненного мира в онтогенетическом плане позволяет нам выделить еще один, 5-й тип мотивационной сферы человека. Он возникает тогда, когда в общем содержании жизни определяющую роль начинают играть ее сущностные стороны. Этот тип жизненного мира может быть назван сущностным.

Сущностный жизненный мир характеризуется незначимостью как трудности его внешнего аспекта, так и сложности внутреннего. Это “как бы простой” и “как бы легкий” мир. Незначимость сложности определяется в нем незначимостью несущностных мотивов, незначимостью всего того, что не соответствует духовно-нравственным ценностям. Все значимые мотивы в данном жизненном мире являются сущностными и потому принципиально однородными. Эти мотивы по сути своей не могут быть противоречивыми, разнонаправленными, в иерархии ценностей сущностного жизненного мира они представляют собой единый доминирующий блок.

Сущностные мотивы могут быть конкурирующими друг с другом лишь в условиях физической невозможности их одновременной реализации. При этом перевод части из них в потенциальные не снижает их ценности. Человек, увлеченный делом жизни и жертвующий ради него рядом других сущностных увлечений, все равно осознает сущностность последних. Они продолжают жить в нем, участвуя в формировании его личностной целостности.

Определяющая роль духовно-нравственных отношений в сущностном жизненном мире обусловливает обобщение чувственно-практического знания их высшей ценности. В связи с этим доминирование сущностных отношений в иерархии мотивов принимает непосредственный характер и нужда в опосредствующем механизме принципа ценности отпадает. Центральным жизненным принципом становится принцип сущностности. Все иные мотивационные отношения, кроме сущностных, являются незначимыми.

Целостность мотивации, характерная для сущностного жизненного мира, позволяет рассматривать его как общую целостную связь индивида с миром. Подобно тому как отдельная сущностная связь (конкретное проявление любви), с одной стороны, выступает как “единица” жизни, выражающая и раскрывающая определенную “единицу” сущности человека, а с другой – является предметным чувством, внутренней эмоциональной стороной мотива, сущностный жизненный мир представляет собой особую форму жизни (жизни в целом), раскрывающую всю сущностную целостность индивида, и в то же время является особым конкретным чувством (по М. М. Пришвину – “особым чувством жизни”).

Когда проявления любви, привязанности, глубокие непреходящие интересы, увлеченность становятся в общем содержании жизни определяющими, возникает особое чувство, в котором сила интегрированной любви фокусируется на самой сути бытия человека. Это не просто сумма отдельных проявлений сущностных чувств. “Особое чувство жизни” дает ощущение, знание своей сущностной целостности и соответственно знание целостности мира и своего единства с ним. Подобно тому как отдельная конкретная любовь “соединяет сутью” с предметом любви (соответствующей “единицей” мира) и в этом единении дает чувственно-практическое знание его сущности, “особое чувство жизни” соединяет сутью со всем миром и дает чувственно-практическое знание о сущности мира в целом.

Подчеркнем, что сущностное единение с миром реализует основную потребность человека – быть самим собой и в согласии с миром. Два этих понятия означают, по сути, одно и то же. Их единство отражает единство индивида и окружающего, внутреннего и внешнего в жизненном мире.

Следует отметить, что целостность личности, воплощаемая волей посредством “самостроительства”, “жизненного творчества”, при наличии сложности (в сложном и трудном и в сложном и “как бы легком” жизненном мире) принципиально нереализуема. Пока не преодолена сложность внутреннего мира, пока происходит борьба противоречащих друг другу значимых мотивов, целостность личности представляет собой, по удачному выражению Ф. Е. Васи-люка, “не наличное, исполненное, но… вечно предстоящее единство”. Сложность же преодолевается только в сущностной форме жизни. Человек может обрести целостность своей личности только как сущностную целостность, выйдя на сущностный уровень общей мотивации. Только в этом случае он становится самим собой и обретает согласие с миром.

Люди с сущностной формой жизни, по всей вероятности, встречались еще в глубокой древности. Таковым был, несомненно, создатель представлений о сущностности и всеохватности любви, ставший прототипом Христа. По-видимому, носителями данной формы жизни были Марк Аврелий, Николай Кузанский, Леонардо да Винчи, М. В. Ломоносов. Можно полагать, что в современную эпоху людей с сущностным жизненным миром неизмеримо больше, чем в прошлом. При все убыстряющемся расширении сферы человеческой деятельности неуклонно повышается и количество возможных сущностных связей с миром. Во всех областях деятельности имеет место не только необходимость, но и творчество, сущностное чувство, и именно это последнее определяет развитие данной области, ее основные достижения.

Из известных современников в числе носителей сущностной формы жизни можно назвать А. Швейцера, А. де Сент-Экзюпери, М. Джалиля, П. Брегга, П. П. Бажова и ряд других. Особый интерес представляет пример М. М. Пришвина, сумевшего обрести согласие с миром в результате долгого и трудного жизненного пути. Анализ дневников писателя показывает, что большую часть жизни ему был присущ сложный и “как бы легкий” мир, подконтрольный принципу ценности. Значимость сложности внутреннего мира была очень велика. В то же время с годами неуклонно повышалась роль сущностных связей с миром, постепенно все более оптимистичным становилось отношение к жизни, все чаще ощущалась радость бытия. Примерно с 65 лет (последние 15 лет жизни) жизненный мир М. М. Пришвина уже имел все черты сущностного.

(2 votes, average: 4,50 out of 5)